Неточные совпадения
Самгин, крепко стиснув зубы,
сидел за столом, ожидая, когда пьяные уйдут, а как только они, рыча, как два
пса, исчезли, позвонил Агафье и приказал...
— Я вру? Это
пес врет, а не я. Я, красавицы, однажды на паре вилку проглотил. Так и о сю пору она во мне и
сидит.
В центре города были излюбленные трактиры у извозчиков: «Лондон» в Охотном, «Коломна» на Неглинной, в Брюсовском переулке, в Большом Кисельном и самый центральный в Столешниковом, где теперь высится дом № 6 и где прежде ходили стада кур и большой рыжий дворовый
пес Цезарь
сидел у ворот и не пускал оборванцев во двор.
Здесь, в этой низине, несмотря на все довольство, он все-таки —
пес, а настоящий баринвсе-таки тот, который
сидит там,наверху воплинской кручи, в недостроенном доме, среди признаков геологического переворота.
В числе охотников был и Родион Антоныч, тоже облекшийся в охотничью куртку и высокие сапоги; выбрав местечко на глазах набоба, он почтительно
сидел на траве, не спуская глаз с своего владыки, как вымуштрованный охотничий
пес.
Ну, что же тут делать! Мы катались по двору, как два
пса; а потом,
сидя в бурьяне съезда, обезумев от невыразимой тоски, я кусал губы, чтобы не реветь, не орать. Вот вспоминаешь об этом и, содрогаясь в мучительном отвращении, удивляешься — как я не сошел с ума, не убил никого?
—
Пёс его знает. Нет, в бога он, пожалуй, веровал, а вот людей — не признавал. Замотал он меня — то адовыми муками стращает, то сам в ад гонит и себя и всех; пьянство, и смехи, и распутство, и страшенный слёзный вопль — всё у него в хороводе. Потом пареной калины объелся, подох в одночасье. Ну, подох он, я другого искать — и нашёл:
сидит на Ветлуге в глухой деревеньке, бормочет. Прислушался, вижу — мне годится! Что же, говорю, дедушка, нашёл ты клад, истинное слово, а от людей прячешь, али это не грех?
Опять ругательство, и опять ленты немецкого чепца возмущаются. Ваську бесит то, что немка продолжает
сидеть, не то что русская барыня, которая сейчас бы убежала и даже дверь за собой затворила бы на крючок. Ваське остается только выдерживать характер, и он начинает ругаться залпами, не обращаясь ни к кому, а так, в пространство, как лает
пес. Крахмальный чепчик в такт этих залпов вздрагивает, как осиновый лист, и Ваську это еще больше злит.
Утих аул; на солнце спят
У саклей
псы сторожевые.
Младенцы смуглые, нагие
В свободной резвости шумят;
Их прадеды в кругу
сидят,
Из трубок дым виясь синеет.
Они безмолвно юных дев
Знакомый слушают припев,
И старцев сердце молодеет.
Никаких собак нельзя было пускать на Сганареля. Ясно было, что при его страшном вооружении бревном он мог победить все великое множество
псов без малейшего для себя вреда. А медведь, вертя свое бревно и сам за ним поворачиваясь, прямо подавался к лесу, и смерть его ожидала только здесь, у секрета, в котором
сидели Ферапонт и без промаха стрелявший Флегонт.
Они визжали, лаяли, прыгали и путались на сворах вокруг коней, на которых
сидели доезжачие, а те беспрестанно хлопали арапниками, чтобы привести молодых, не помнивших себя от нетерпения
псов к повиновению.
Матрена. К священнику, что ли, пошел — не знаю… Меня вот сторожем приставил. «
Сидите, говорит, мамонька, тут, чтобы шагу никуда Лизавета не могла сделать». Всю одежду с нее теплую и обувку обобрал и запер:
сиди,
пес, арестанкой, и не жалею я ее нисколько — сама на себя накликает это.
— Не пойду я в станицу! Пусть меня, старого
пса, вора… здесь дождь потопит… и гром убьёт!.. — задыхаясь, говорил дед. — Не пойду!.. Иди один… Вот она, станица… Иди!.. Не хочу я, чтобы ты
сидел тут… пошёл! Иди, иди!.. Иди!..
— Я, ваше благородие, — говорит, — всю ночь не спал, до самой почесть зари
пес этот гагайкал: до сна ли тут! Всю ночь, — говорит, —
сидел на сеновале и трубку курил, ничего не слыхал.
— Уж как мне противен был этот тюлень, — продолжал свое Смолокуров. — Говорить даже про него не люблю, а вот поди ж ты тут — пустился на него… Орошин, дуй его горой, соблазнил… Смутил,
пес… И вот теперь по его милости совсем я завязался. Не поверишь, Зиновий Алексеич, как не рад я тюленьему промыслу, пропадай он совсем!.. Убытки одни… Рыба — дело иное: к Успеньеву дню расторгуемся, надо думать, а с тюленем до самой последней поры придется руки сложивши
сидеть. И то половины с рук не сойдет.
Развернулся было Бородулин, хотел одного, который более всех наседал, с катушек сбить, ан тот в лабаз заскочил. Сел,
пес, в дверях на ящик, мешок через плечо перекинул, ноги раскорячил — показывает, как солдат на табурете в позиции
сидит…
— Как кажется? — сказал царь. — Я вот лежу на мягком ложе, вокруг меня покорные мне рабы и рабыни, и завтра я буду так же, как сегодня, пировать с моими друзьями, а Лаилиэ, как птица,
сидит в клетке и завтра будет с высунутым языком
сидеть на колу и корчиться до тех пор, пока издохнет и тело его не будет разорвано
псами.